Ярослав постыдно дрых в ложементе, положив ноги на пульт, в классической позе знатного и прожженного космопроходца, не хватало бластера и зеленой пупырчатой и пучеглазой жабы с оранжевым языком – бластер за поясом, жаба на плече.

Впрочем, Ярослав спал не совсем без пользы – левая его рука была погружена в самодельное устройство, напоминавшее перчатку от венерианского экзокостюма. Перчатка периодически вздрагивала и начинала сжиматься в кулак, на предплечье Ярса проступали мышцы. Ярослав упражнял руку во сне.

Это тоже хобби. У всех космонавтов в обязательном порядке имеется хобби – для релаксации, в Академии Циолковского, кажется, есть спецкурс, на котором будущие звездоплаватели выбирают себе занятия. Я однажды посетил ради интереса, не пожалел. Пришел старик, на протяжении тридцати лет он в хаотическом порядке выписывал из всех попавшихся книг семнадцатую букву семнадцатой строчки семнадцатой страницы и добился результатов – ему удалось составить предложение «Роптать в Монтане больше…», в следующие сорок лет он собирался это предложение закончить. Пришла женщина, она увлекалась заточкой ножей и достигла в этом совершенства, сумев снять стружку толщиной в несколько микронов. Заглянул паренек лет двенадцати, он сказал, что мастер свиста, ходил между рядами слушателей и достаточно нескладно свистел. Сначала никто не мог понять его хобби, а потом в его карманах появились конфеты, перепелиные яйца, серебряные ложки. Оказалось, что он тифер – мастер по отвлечению внимания, этим искусством мальчишка владел настолько виртуозно, что умудрился подбросить в карманы некоторых целые яблоки.

Лютер конструирует из подручных средств необычные музыкальные инструменты, Ярослав упражняет руки, тренирует каждый палец, и пальцы у него железные, он может на них вполне стоять. У меня нет увлечений, что, безусловно, печально. И стыдно, потому что человек без идеи и увлечений… как мотылек в ночи. Перед кораблем ночь, она разливалась по фонарю густыми чернилами, через которые не просвечивали и самые яркие звезды, за кормой…

Я обещал не оглядываться. Это нелегко – не оглядываться тысячу астрономических единиц, но я удержался. Только вперед. Не то чтобы я верил в приметы, хотя… Солнечный ветер уже почти не жжет лопатки, с каждым днем мы все глубже погружаемся в пространство, Солнце давно просто яркая звезда размером в половину куриного желтка. Пустота. Здесь приметы уже не кажутся смешными, здесь начинаешь верить в Атомную Соню, и фигурка Бортового Деда, сплетенная Лютером из проволоки и припаянная к навигационному блоку, не выглядит нелепо.

Ярослав хихикнул во сне. Я подумал, не налить ли ему за шиворот воды, пусть ему приснятся приводнение, угри, хвостоколы в мангровых зарослях, мурены. Но решил отложить страшную месть до лучшего часа и отправился в грузовой отсек.

Лютер не спал, жонглировал отвертками, четырьмя. Лютер может и шестью, но это на Земле, в пространстве ему солнечный ветер мешает. Я появился, Лютер просыпал отвертки на палубу.

– Стучаться надо, – сказал Лютер недовольно.

– Стук-стук, – сказал я.

– Никого нет дома, – ответил Лютер.

И отключил гравитацию.

Это он нарочно – я опять не успел ухватиться, поплыл, кувыркаясь, в сторону шлюза. Сам же Лютер тренированно завис над полом, затем, перевернувшись, устремился к модели Объекта.

Теперь они меня этой невесомостью станут до возвращения на Землю терзать, и к этому стоит привыкнуть, я решил, что реагировать на гравитационные провокации не следует – нечего доставлять этим звездолетчикам ни кванта убогой радости.

Хорошо хоть домкрат ниоткуда не вырулил.

Лютер, конечно, десантник с большой буквы «Д» – я наблюдал, как он порхает вокруг Объекта с гаечным ключом, совершая точные скупые движения, крутит, толкает, налегает, демонтирует старый энергоблок, монтирует новый, вверх ногами, держась одной рукой, зависая в пустоте, цепляясь за пустоту. Когда мы догоним реальный Объект в пространстве, у нас будет достаточно времени, чтобы поменять энергоблок, осуществить диагностику и ремонт. Собственно, мы можем идти рядом с Объектом хоть месяц и никуда не торопиться, но Лютер, как настоящий десантник, всегда готовится к худшему.

– Восемь минут, – сказал Лютер и вернул тяготение.

Я довольно неприятно приложился о скобу, впрочем, на фоне недавних каруселей это так, ерунда, Лютер же космической кошкой выкрутился в воздухе и встал на ноги.

– А одной рукой? – неосторожно спросил я.

Лютер тут же опять отключил невесомость и повторил монтаж-демонтаж одной рукой, потратив на это одиннадцать минут.

– Можно еще свет отключить, – предложил Лютер задумчиво. – Я могу сменить энергоблок одной рукой и в полной темноте с закрытыми глазами.

Что-то мне ничуть не хотелось оказаться в темноте да еще в невесомости, мне что, синяков не хватает?

– Зачем с закрытыми глазами? – не понял я.

– Все может случиться, – пожал плечами Лютер. – Пространство – темная штука, а вдруг, когда мы найдем Объект, будет ночь? Космос есть космос…

В этом есть логика, космос есть космос.

Объект пропал три недели назад, причем в весьма неудачный момент, мы едва погасили крейсерскую скорость, собираясь догонять Объект на малом марше, как он тут же замолчал и исчез с экранов. Теперь мы ищем его практически на ощупь, скользя во тьме и рассекая пустоту острыми лучами сканеров, и, как это ни странно, мы можем его не найти – в запасе у нас месяц, потом хочешь не хочешь разворачивай оглоблю. Или его может найти раньше нас Тыквер со своим экипажем. Или еще сто сорок поводов к неудаче, именно поэтому Лютер тренируется столь усиленно. Да и вообще десантник делает все с восьмикратным запасом. И готовясь к ТО, он предполагает разное. Что Ярс впадет в криворукость, а бортовой компьютер в расфаз, скорость выровнять не получится, и Лютеру придется действовать в жестком цейтноте. Что старый энергоблок начнет фонить, и Лютеру придется действовать в костюме высшей защиты. Что на Объекте обнаружится та самая зеленая пупырчатая жаба, непристойная снаружи, интеллектуально развитая внутри и охочая до свежих космопроходческих мозгов. И вот тут-то и пригодятся десантные умения – одной рукой Лютер станет крутить гайки на энергоблоке Объекта, а второй, левой, отбиваться от жабы космической преисподней космическим ключом.

– А ногой? – это я сказал в исключительную шутку.

На секунду Лютер задумался с пугающей серьезностью.

– Я пошутил, – я попытался исправить ошибку.

Но было поздно.

– Можно и ногой, – согласился Лютер. – Да, это займет некоторое время, но это неплохая идея…

Я представил Лютера с ключом в ногах, зависшим над Объектом…

– Ногой отставить.

– Связь, – напомнил сонный голос Ярса. – Через две минуты… Поторапливайтесь.

Я не очень хотел идти. Все равно космопроходцы будут ругаться и бахвалиться. Они каждый раз бахвалятся, а потом ругаются. Ярослав называет Тыквера «Empty mole», Тыквер Ярослава «системной ползучкой», у нас прошло уже три связи, последний сет четыре дня тому как. Собачиться в эфире – любимое занятие курсантов Академии.